Большая таджикская телега — поход по Фанским горам

«Не бывает неинтересных стран, бывают неинтересные туристы», — подумала я недавно, когда осознала, что нет, наверное, в мире такого места, куда я не хотела бы поехать. Однако очень сложно выбирать между Исландией, Архангельском, Перу и Ялтой (особенно когда финансы позволяют выбрать только Архангельск). Нужна какая-то стратегия. После прошлогоднего похода в Киргизию она у нас появилась: мы со Светой и Женей Баобабом загорелись идеей объездить все страны ближнего зарубежья. В этом году выбор пал на Таджикистан и Узбекистан. В первой стране нас ждали города, кишлаки и многообещающий десятидневный треккинг по Фанским горам, со снежными перевалами, ледниковыми озёрами и высотами под 4500 метров. Как раз об этом моя большая таджикская телега.

Не верю

Аэропорт Домодедово, рейс Москва — Душанбе, таможня. Протягиваю паспорт в окошечко.

— Цель поездки? — спрашивает дядя в форме.

— Туризм.

— Дааа лааадна? — тон дяди становится куда менее официальным. — В Таджикистане? Туризм?

— Ну да, — говорю. — А что? Там горы, я в поход иду. — Недоверчивое выражение не уходит с лица таможенника.

— Почему вы мне не верите? — смеюсь. Дядя продолжает задумчиво на меня смотреть.

— Сколько времени Вы там проведёте? Одна? С группой? Сколько человек? Обратный билет есть? Как это, через Узбекистан? Пешком? — Терпеливо отвечаю на вопросы. Когда все темы исчерпаны, таможенник начинает спрашивать то же самое второму кругу, меняя формулировки.

— Насколько едете? Какого числа обратно? Кто вас сопровождает? Откуда вылетаете?

Вопросы закончились, но дядя держит драматическую паузу. В конце концов, молча протягивает паспорт.

— Спасибо, — говорю.

— Мда. — выражение лица меняется со строгого на задумчивое. — Каждый отдыхает по-своему. Удачного вам отпуска.

Ну да, странное, конечно, у меня путешествие, если посмотреть со стороны. И началось странно. У стойки регистрации в толпе таджиков меня почему-то пропустили вперёд без очереди, все вокруг так и рвались помочь — поднять рюкзак, отвести к нужной стойке. Какая-то женщина в годах отловила меня и полчаса расспрашивала про походы и снаряжение.

Азия начинается ещё в Москве

Жду посадки. Вокруг женщины в цветастых платьях в пол и платках со стразами. Много детей, очень жизнерадостных (те, что постарше) и ровно наоборот (орущие младенцы). Я, похоже, единственная русская на весь рейс. По крайней мере, ни одного белого лица не вижу.

Азия начинается уже на входе в самолёт. Все толпятся и шумят. Выглядит, как первозданный хаос, но это только видимость. Всех женщин и детей пропускают вперёд, и ни один мужчина не заходит, пока не скроются все цветастые юбки. Мне очень не хочется лезть в толпу, прохожу последней среди женщин, подавляя в себе желание уцепиться за чей-нибудь подол.

Такой страной можно гордиться, даже если там нет ничего, кроме гор (а оно так и есть)

Меня будят лучи солнца и просьба пристегнуть ремни — самолёт заходит на посадку. Открываю глаза — и всё внутри замирает. Я, конечно, видела горы. И снизу, и сверху, и сбоку, и изнутри. Я, конечно, читала в интернете, что территория Таджикистана на 93% состоит из гор. Но это мне не помогло. Мы летим над бесконечными снежными хребтами, блестящими в утренней дымке. Уже можно разглядеть провалы ущелий и серебристые нитки горных речек. Сосед по рейсу смотрит на то, как я прижалась лбом к стеклу, и с гордостью говорит мне: «Да, это — Таджикистан!»

Душанбе. Список самых больших вещей

Таджикская таможня оказалась очень непонятной. Во-первых, очередь, в которой я стояла, постоянно разрасталась, но не в длину, а в ширину. Людской поток двигался довольно быстро, но я почему-то перемещалась не вперёд, а назад. Во-вторых, когда я всё-таки протиснулась к окошку, выяснилось, что нужно было заполнять декларацию, и меня повернули обратно. В-третьих, на стойках было очень много бланков и ни одной ручки. Я бродила по залу прилёта кругами в надежде отыскать хоть жалкий огрызок карандаша, даже вломилась в какой-то кабинет, но там меня проигнорировали. Когда я уже готова была от безысходности заполнить этот листочек собственной кровью, мне повезло: какие-то таджики с русским гражданством тоже заполняли бумажки, и я вымолила ручку у них.

Кстати, сам аэропорт довольно современный, но в нём отсутствует понятие «зал ожидания прилёта». Поэтому Света и Женя, прилетевшие ночью, ждали меня на выходе в толпе таксистов. Уже в семь утра солнце жарило так, что мы со Светой переоделись в платья прямо на площади перед терминалом под девизом «не надо стесняться, мы же не мусульманки».

Самолёты пасутся в траве.

Нас встретил друг Баобаба, душанбинец Сино — раньше он приезжал по обмену в Уральский университет и учился с Женей в одной группе. Если честно, мы думали, что он погуляет с нами пару часов и проведёт небольшую экскурсию по городу. Но, оказалось, мы не имели ни малейшего представления о таджикских законах гостеприимства. Сино нашёл нам ночлег у своих родственников, с раннего утра до ночи водил нас по городу и запретил нам при этом доставать деньги: расплачивался за нас в кафе (причём водил в приличные места европейского типа), катал в такси, покупал билеты в музей, и на все наши бурные возражения отвечал «нет-нет, вы гости», и мы не могли ничего с этим сделать.

— Сначала мы пойдём смотреть памятник мне, — сказал Сино после того, как мы поставили вещи у него дома.

— Как это?

— А вот, увидите.

Через пятнадцать минут мы подходим к монументу, у подножия которого табличка с надписью «Абу Али ибн Сино».

— Угадайте, кто это! — ехидно спрашивает тёзка бронзового мужика. — Вы его знаете. У вас его зовут Авиценна.

Два Сино и заваленный горизонт.

Когда мы ещё только планировали поход, Андрей, наш проводник, говорил, что в Душанбе делать  абсолютно нечего, да и Википедия не сулила особых достопримечательностей, но  мы решили всё-таки посмотреть столицу. Я ожидала увидеть что-то похожее на Бишкек — советский город с парой памятников на центральных улицах, бедный, душный и по-азиатски пёстрый. Но нас встретили зелёные кварталы, ухоженные улицы, новенькие фасады, цветы, фонтаны и узорчатые дома.

Оказалось, приличный вид городу придали совсем недавно. Сино то и дело говорил нам: «О, вот этого дома не было, когда я в Россию уезжал», «а вот это три года назад построили, снесли старое здание». «А вот это строят». «А вот тут будут строить».

Центр Душанбе.

Со строительных лесов, заборов, щитов и фасадов на горожан смотрят бесчисленные портреты вечного таджикского президента Эмомали Рахмона: Рахмон в поле, Рахмон в розах, Рахмон в толпе детей. Такой суровый бровастый дядя в костюме, с героическим выражением лица, почему-то всегда несоразмерно большой по сравнению с фоном баннера. То ли он и правда высокий, то ли это сказалась древняя традиция изображать царей и богов крупнее остальных людей. По соседству в довесок простираются баннеры с патриотическими лозунгами.

В интерьере, кстати, смотрится неплохо.

Все женщины здесь ходят в национальной одежде: закрытое платье в пол (в крайнем случае — ниже колена), под платьем узкие штаны из такой же материи. На голове у большинства платки. Расцветки дикие, ткани узорчатые. У некоторых эти «костюмы» из довольно плотного на вид материала, и каково в них под палящим солнцем на 40-градусной жаре, мне трудно представить. Хотя могу сказать, что в закрытой одежде из шёлка или продуваемой синтетики прохладнее, чем без неё, и кожа не сгорает — весь поход я проходила в рубашке с длинным рукавом, и было хорошо.

За весь день в Душанбе мы встретили только трёх женщин в европейской одежде. Я внимательно смотрела по сторонам, считала и думала, существуют ли таджикские феминистки, и если вдруг да, то как они одеваются. Но после того, как солнце зашло, на улицах стали появляться и открытые платья, и мини-юбки, и джинсы. То ли днём эта категория женщин сидела дома, то ли просто ночью Аллах не видит?

Дети и мужчины одеваются по-европейски. Но, кстати, последние ходят только в брюках, одежда выше колена считается неприличной. Наш друг Сино щеголял в шортах, но он человек европеизированный. И рассказал нам, что его мама такой внешний вид не одобряет.

Типичные таджикские дамы.

Отдельная песня — общественный транспорт.

— А у вас есть вообще остановки, где нужно стоять и ждать? — спросили мы, когда понадобилось проехать через город.

— Нет.

— То есть автобусы надо просто ловить на дороге?

— Нет, почему, — удивился Сино. — Автобусы на остановках. Но куда они там ездят и что они там делают, я не знаю.

Так мы выяснили, что автобусы и троллейбусы наш проводник презирает как класс. К большим маршруткам — газелям и фордикам — он тоже относился снисходительно и ловил нам только легковые такси, «восьмёрки», обычные машинки на четырёх человек, которые курсируют по определённому маршруту. После кратких переговоров с водителями нас обычно соглашались завезти в любую точку города, и это удовольствие обходилось немногим дороже автобуса.

Люди здесь ко всему относятся проще. Как-то раз шофёр, с которым мы ехали, извинился, сказал, что ему нужно занести домой вещи, мы пять минут подождали его в машине (с ключами в замке зажигания), прежде чем он повёз нас дальше. В  тот же вечер в центре города мы увидели, как парень оставил тачку прямо посреди проезжей части и ушёл в магазин, а сзади подъехал троллейбус, дорога для которого оказалась перекрыта. Минуты три водитель гудел из своей кабины, потом вышел наружу и стал сигналить, засунув руку в машину виновника затора. Когда наконец тот вернулся, мы ожидали как минимум бурной перепалки, если не драки. Но они спокойно кивнули друг другу и разъехались.

Ещё в таджикистане очень любят спутниковое телевидение.

На улицах Душанбе в огромном количестве сидят лоточники, торгуют сигаретами, мороженым, сладостями, газированными напитками из советских автоматов, молочными продуктами, средствами от насекомых и прочей ерундой. Как-то нам пытались продать леденцы местного производства со словами «дэвушки, таджикский чупа-чупс!». Некоторое содержимое прилавков было ещё более неожиданным.

— А что это у того дедушки такое зелёное?

— Да это насвай, — небрежно ответил Сино.

— В смысле? Его что, вот так на улицах продают?

— Ну да. Это же не наркотик, так, расслабляет чуть-чуть.

Представления о законном и незаконном здесь непривычные. Насваем закидываться можно, а ездить в университет на личных автомобилях студентам строго запрещено (они успешно паркуют их за углом). Есть также официальный правовой акт, запрещающий праздновать дни рождения с друзьями, чтобы граждане, значит, не транжирили деньги зря.

Хотя, учитывая, какой размах здесь принимают праздники, день рождения может серьёзно повлиять на бюджет семьи. Не говоря уже о свадьбе. Женятся в Таджикистане как минимум неделю, и обряд состоит из множества этапов: сначала сватовство, потом объявление свадьбы, к которому с утра пораньше готовят гигантский чан плова и кормят им всех гостей, потом всевозможные выкупы невесты, потом свадьба в доме невесты — чойгаштак, потом свадьба жениха в ресторане человек этак на 700, а ещё надо скрепить брак в мечети, расписаться в ЗАГСе (но это считается необязательным) и после свадьбы нехило погулять.

Интересно, какой этап свадьбы они празднуют сейчас? Что-то их не 700 человек.

Размах здесь чувствуется во всём. Взять хотя бы список основных достопримечательностей: 165-метровый флагшток — самый большой в Азии (одно время он был занесён в книгу рекордов Гиннеса, пока его оттуда не попёрли азиатские же соседи); самая большая в Средней Азии национальная библиотека (причём имеется в виду не количество книг, а размер здания); самая большая чайхана (внутри которой почему-то расположен кинотеатр).

Прибавить к этому гигантские памятники, широкие улицы, помпезные правительственные хоромы и похожий на торговый центр Национальный музей, здоровенное здание в четыре этажа с эскалаторами и куполом, — и вы ощутите масштабы происходящего.

Все новостройки украшены затейливыми орнаментами, лепниной и мозаикой, и даже на таджикском аналоге хрущёвок вылеплены скромные национальные узоры. Кое-где в украшениях проглядывают лица политических лидеров, главным образом, наш знакомый бровастый дядя Рахмон.

Потолок самой большой чайханы. Объять её всю

без широкоугольного объектива не получилось.

Река Душанбинка. Как этот парень с удочкой

попал на отмель в центре — загадка из загадок.

Ближе к вечеру, когда мы уже успели совсем одуреть от жары, обмазаться пантенолом и зайти в местную городскую больницу вылечить Баобабу ухо («ну а чё, Женя, у меня там врач знакомый, пошли, сейчас всё сделаем»), решено было съездить за город посмотреть Гиссарскую крепость.

Гиссар — небольшой город в 20 километрах от Душанбе. Он намного старше столицы, был построен где-то в десятом веке. Через эти места проходил шёлковый путь, и жизнь здесь кипела.

Уцелели в крепости только ворота со стрельчатой аркой и двумя башенками, остальное было отстроено заново уже в XXI веке по сохранившимся чертежам. В помещениях, где раньше были караван-сараи (гостиницы, то бишь) и медресе (школы), сейчас торгуют коврами, картинами, тарелками и глиняными свистелками — в расчёте на туристов, которых мы видели очень немного.

Ворота Гиссарской крепости.

Вид с башни.

Ночуем мы тоже за городом. С тремя такси-пересадками, потому что водители постоянно везут нас куда-то не туда, заезжаем в посёлок где-то к северу от Душанбе. Сестра Сино и её муж живут в частном доме, во дворе лают собаки, в темноте сарая шевелится что-то большое и тёмное, наверное, корова. Первый час ночи, и нам немного неловко, что мы заставляем его родственников не спать. Мало того, специально для нас приготовили плов и ждут к столу.

По пути к дому Сино нас инструктирует: ни в коем случае нельзя отказываться от еды, это оскорбит хозяев; чем больше мы съедим, тем лучше, по крайней мере, нужно постараться; место гостей у дальней от входа стены. Нас заводят в комнату, оклеенную узорчатыми обоями. На полу ковёр, половину ковра занимает скатерть с едой, по бокам обложенная подушками. Фрукты, овощи, лепёшки, сладости, какая-то кисломолочная штука и две огромных тарелищи ароматного плова. Хозяева приносят нам еду и вежливо уходят.

Кстати, сейчас я научу вас разбираться в таджикской мебели: если вы видите на полу ковёр с едой — то это дастархан. Если ковёр на ножках — это топчан. Собственно, всё. Вы подготовлены. Ну ещё бывают ниши в стене, куда складывают разные ковры для лежания, сидения, хождения и летания.

Довольно удобно, когда стол можно просто свернуть.

Когда мы поели, для нас в соседней комнате уже расстелили четыре матраса и даже принесли плотные одеяла, которые пришлись бы кстати в России зимой. Зачем они нужны в здесь августе, когда ночью температура опускается до +30 — загадка. Утром нас накормят ортобом — забавной кашей из жареной муки, яиц и молока — и подарят каждому по шёлковому платку, на память о самой большой достопримечательности Душанбе, таджикском гостеприимстве.

Поход, день 1. Дыни, дороги и долгое ожидание

Наверное, в Азии каждый в душе немного таксист, поэтому автобусные перевозки здесь не особо популярны. Чтобы уехать в другой город, можно просто затормозить кого-нибудь прямо на улице, но лучше, конечно, поехать на специальный пятак, где концентрируются междугородние таксисты одного направления. Особенно это удобно, если вас трое или четверо, чтобы заполнить собой автомобиль сразу и не ждать других попутчиков или не переплачивать за пустые места — деньги обычно берут с человека, а не с машины.

Мы сторговались с одним из мужичков, и тот с гордым видом понёс наши рюкзаки на крышу минивэна, пока толпа его коллег громко ругалась вслед. Один особо разочарованный шофёр пытался вырвать у него из рук Светин рюкзак. Ещё полчаса мы ждали полной загрузки машины, наконец, к нам сели трое местных, и вот, свершилось. Мы едем в горы. Хотя точнее будет сказать, что мы едем по горам, потому что шестичасовая дорога до альплагеря состоит из сплошного серпантина. Ущелья, многокилометровые тоннели, мосты через бурлящие реки и блокпосты, много блокпостов.

Нам нужно поймать на середине дороги свою группу, стартовавшую с другой стороны, из Ташкента, поэтому мы выходим возле селения Хушикат, здесь начинается трасса на Пенджикент. Полдень, солнце жарит так, что хочется залезть куда-нибудь в овраг, но оврага нет, есть только остановка, за которой мы падаем в тень. Через час приходит смс: группа задерживается. В воздухе появляется лёгкий аромат безысходности.

Ослы здесь популярны не меньше, чем автомобили.

Пока мы сидели, рядом с нами постоянно останавливались местные на машинах, так, чисто поболтать. Один мужик рассказал, что клал асфальт в Екатеринбурге на проспекте Ленина. Второй рассказал, что хочет жениться, но не хватает денег, поэтому скоро поедет в Россию на заработки. Третий угостил нас дыней (просто так, ну сидят люди на обочине, чё б их дыней не накормить) и уехал. Потом вернулся второй, купил нам сникерсов и местной газировки под брендом RC-cola (люди на обочине, чё б им сладостей не принести).

Когда выяснилось, что наша группа задержится ещё на час, потому что они остановились пообедать, мы начали подвывать от тоски. Они, значит, там шашлыки едят, пиво пьют холодное, а мы тут три часа на обочине сидим. Ситуацию исправил наш новообретённый таджикский друг.

— Фи, — говорит, —  у меня у брата мерседес, сейчас схожу за ним, кушать поедем, знаю, где вкусный шашлык.

И правда, через десять минут приехал парень на джипе и повёз нас в соседнее село на дискотеку. Пока ехали, выяснилось, что пол-Таджикистана ездит на мерседесах, здесь это считается самой нормальной машиной, и купить её можно за какие-то смешные по русским меркам деньги.

Дынный пикник на обочине.

Естественно, по всем законам подлости, пока мы ели, мимо проехала наша группа. Мы предусмотрительно сели возле дороги, чтобы не проглядеть их, если что, но это не помогло. Мы только знатно развлекли клиентов чайханы своими полоумными криками и пробежкой с поднятыми руками по проезжей части за машиной.

— Фи, — сказал наш таджикский друг. — Щас догоним.

Брат на мерседесе уже уехал, но тут же нашёлся другой то-ли-друг-то-ли-брат, с которым мы поехали обратно. Группа стояла на остановке,  растерянно озираясь по сторонам, когда мы с шиком прикатили на фиолетовых жигулях.

Да, кстати, ни один из наших внезапно возникших приятелей не согласился взять у нас денег.

Нам со Светой достались царские места на переднем сидении. Через пару часов асфальт закончился — это мы свернули с трассы к альплагерю Артуч. Увидев, что дамы клюют носом, наш водитель бурно запротестовал:

— Нэт! Сейчас горы будут, нельзя спать. В первый раз в нашей гора? Не, не спать!

И врубил музыку погромче, чтобы наверняка.

Вообще-то он был прав, пейзажи за окном были прекрасные. Солнце клонилось к горизонту, цвета стали мягче. Вдоль дороги то справа, то слева возникали кишлаки, по кишлакам бродили ослы в охапках сена, как в облаках, женщины в разноцветных платьях шли с тюками на голове к своим глинобитным домам. Прямо на обочине кто-то резал барана.

Артуч оказался типичным пионерлагерем: пара  бетонно-деревянных корпусов, железные умывальники и куча орущих подростков — у местных школьников, похоже, здесь был какой-то форум. Они сидели в кругу, время от времени подпрыгивали и что-то скандировали.  Девочки  оттуда даже предприняли  попытку знакомства, когда я пыталась помыть голову в умывальнике рядом с нашим палаточным лагерем.

— А вы русские? — стеснительно спросили они.

— Ну да, — ответила я, глядя на них сквозь волосы, с которых стекали потоки холодной мыльной воды. Дальше диалог как-то не завязался.

Это неловкое чувство. когда груз больше тебя.

Разбили палатки. Оказалось, что мы нечаянно взяли с собой дворец. Когда собирались, трёхместной ни у кого не оказалось,  моя двушка хоть и лёгкая, но слишком маленькая, а Настя, наш вечный спонсор турснаряжения, предложила на выбор двушку с большим тамбуром или четырёхместные хоромы. Мы посовещались, решили поделить груз на троих, и Женя взял этот шатёр. Он оказался настолько здоровым, что внутри я могла встать в полный рост. В тамбуре можно было уложить спать барана. В принципе, при большом желании в этом дворце культуры можно было устроить небольшую дискотеку.

Рядом с нашим ханским шатром стояла одноместная палатка-гробик, из тех, в которые можно залезть только ползком. Это увеличивало наше жилище ещё и визуально. Оказалось, гробик принадлежит Алёне, москвичке из нашей группы.

Группа, кстати, оказалась большой, разношёрстной и богатой на айтишников. Игорь, Роман и два Сергея — четвёрка программистов из Минска, которые по типажу отлично вписались бы в фильм «О чём говорят мужчины» вместо «Квартета И». Пашка, девятилетний пацан, сын белоруса Сергея. Евгения и Алексей, парочка айтишников из Москвы. Алёна, госслужащая и обладательница гробика, и  Лена, дирижёр хора из Питера. Николай, столичный художник-реставратор, в молодости походивший по Фанским горам, и его 16-летний сын Миша, который пошёл в поход впервые. Мы втроём и наш проводник Андрей Кравчик, с которым мы знакомы по прошлогоднему походу в Киргизию. Всего 15 человек.

Пейзажи возле лагеря.

За ужином обменялись рассказами о походном опыте. Андрей сказал, что Фанский поход — самый сложный из всех, что он водит. По плану нам каждый день предстояли подъёмы минимум с 700-метровым набором высоты, холодные ночёвки, четыре перевала и ещё много всяких интересностей.

Вечером в палатке мы шёпотом делали ставки, кто окажется «девочкой-лохушкой». Сразу объясню: этот титул — не оскорбление, а наше определение самого слабого человека (неважно, какого он пола и возраста), который делает что-то последним в компании. Девочка-лохушка — очень важное звено. Все остальные относятся к ней снисходительно, ждут, подбадривают, иногда злятся на её медлительность, но втайне радуются, что она есть — это позволяет им не быть последними, отдыхать и чувствовать себя комфортно. Что чувствует при этом «лохушка» — другой вопрос. Версий было много. Света в приступе пессимизма твердила, что это будет она. Я, впрочем, тоже не особо надеялась на собственную физподготовку.

День 2. Ослы, не биты, но крашены

Я проснулась в пять часов утра. С удивлением заметила, что, вылезая из спальника, не хочется замотаться в него обратно — высота ещё небольшая, 2200 метров, ночи относительно тёплые. Пейзаж снаружи был идиллический. Местные уже гнали коров на пастбище, воздух пах травами и свежестью, из  какой-то палатки доносился робкий храп.

После завтрака стали паковать вещи. У нас была возможность оставить лишнее в альплагере, и мы выгребали из рюкзаков ключи от дома, русские деньги и цивильную одежду. Возле административного корпуса уже топтались ословоды — так Андрей нежно называл погонщиков, которых мы наняли. Два таджика поведут четырёх ослов, на которых мы сгрузили спальники, палатки и еду.

— А ему не тяжело? — спросила Света.

— А кто его спрашивает!

Наше такси.

Половина животных почему-то была покрашена жёлтой краской. Для полного сходства с такси не хватало только шашечек наверху. Выяснилось, что так их спасают от мух и других вредных насекомых. Когда на маленьких осликов навешивали здоровые тюки с нашей поклажей, даже не верилось, что груз им по силам. К тому же, они при этом издавали ужасающе тоскливые звуки: сначала как будто трубит слон, а потом как будто ржавым насосом качают воду из колодца. вуУУУУУУУ-ййИ-Ааа-ййИ-Ааа-ййИ-Аааа.

Когда фотосет с ослами закончился, а груз был закреплён, мы отправились в путь. Сегодня по плану нужно было одолеть только 700 метров подъёма до Куликалонских озёр. С непривычки было не столько тяжело, сколько жарко. Уже в девять утра солнце пекло так, что постоянно хотелось пить. Устраивали привалы под редкими деревцами то ли можжевельника, то ли кипариса, то ли арчи — как я ни старалась, местная ботаника мне не далась. От хвои шёл сильный свежий аромат, аж хотелось её погрызть.

Верх наслаждения — засунуть уставшие ноги в ледяную воду.

Растёт в такой местности преимущественно всякое хвойное.

По этому же пути шли местные ребята налегке, вроде бы с того самого молодёжного форума. Нас утешало, что они тоже не забегают в гору с весёлыми криками, а пыхтят, сопят и просят у нас попить. К обеду мы таки набрали нужную высоту и разлеглись в тени очередного можжевельника. Так бы и пролежали, наверное, до вечера, в покое и умиротворении, если бы Андрей нас не замотивировал информацией, что дальше по пути будет озеро под названием Тёплое. И оно должно оправдать своё имя.

Долина Куликалонских озёр напоминала изысканный японский сад: мягкие холмы, круглые валуны, изогнутые стволы хвойных деревьев, бурные ручейки и речки, прозрачно-голубые озёра, в которых отражаются снежные вершины. Если на подъёме среди раскалённых камней жизни было мало, то здесь она … нет, не бурлила, но плавно растекалась по всей котловине.

Тёплое озеро было, конечно, непохоже на ванну с горячей водой, но обладало приятной температурой градусов в 18-20. И это действительно комфортная температура, особенно по сравнению со всей остальной горной водой, от которой заламывает ноги в первые же несколько секунд. Тепло держится из-за того, что озеро не сообщается с речками, а вода циркулирует через подземные стоки и успевает прогреваться.

Синхронное плавание.

Долина расположена между четырёх-пяти-тысячными вершинами.

К лагерю мы шли очень долго, хотя дороги оставалось минут на пятнадцать. Каждый куст вставал поперёк пути и требовал, чтобы его немедленно сфотографировали. Половина группы, не обременённая фотоаппаратами, уже начала разбивать палатки, пока мы торчали возле очередного ручейка и ловили кадры. За долиной возвышалась здоровая двухкилометровая заснеженная стенка вершины Мирали высотой 5106 метров — это усиливало впечатление.

Мы остановились на берегу озера, название которого все услышали и никто не запомнил (я специально загуглила — Кулисиёх. действительно, запомнишь тут), и отправились на прогулку по окрестностям. Вокруг стояло ещё несколько лагерей с туристами. Две ближние к нам палатки оказались местной чайханой. Об этом говорила соответствующая «вывеска» на камне. Навстречу нам вышел владелец горного общепита, таджик Серж. В обычной жизни он работает учителем труда, как-то даже ездил в Россию на заработки, строил в Екатеринбурге какой-то коттедж на Чусовском озере. Но теперь они с женой Зухрой каждое лето приезжают сюда, кормить туристов пловом. И не то чтобы сильно выгодно, просто, говорит, горы очень любит.

Серж нам рассказал, что готовить здесь тоже надо уметь — вода на высоте 2900 метров закипает при температуре в 90 градусов, поэтому еда варится дольше. Здесь нет ни связи, ни электричества — всё на костре и в печке, сложенной из камней. Способ передвижения — исключительно ослы. Даже лошадей здесь не держат, не для них климат и рельеф. Зимой здесь находиться невозможно, высота снега достигает шести метров, и с окончанием сезона все местные спускаются вниз.

Озеро Бибиджанат. Серж рассказал, что оно названо

в честь красавицы по имени Биби-джан.

Серж и его кухня.

Вечер мы провели у костра. Темнеет и холодает в горах рано, дрова собрать можно далеко не везде, поэтому такой возможностью надо пользоваться. Знали бы мы, что это наш последний костёр, не разошлись бы, наверное, в десятом часу. Ну ладно, без спойлеров.

День 3. Как устать на днёвке

Сегодня у нас по программе акклиматизационный подъём на перевал Лаудан высотой в 3628 метров. К высоте нужно привыкать постепенно, чтобы наверху нас не расплющила горняшка. Кстати, мы все ещё с первого дня начали пить диакарб — таблетки, которые, если что, помогут  организму не свалиться с отёком лёгких или мозга, самыми страшными вещами, которые делают с человеком сочетание гипоксии и непривычного давления. Но, увы, эта штука помогает только против отёков. А всех уже понемногу начинало колбасить: кто-то отказывался есть, кто-то мучился с тошнотой и расстройством желудка, у кого-то болела голова. У меня, например, постоянно немели ноги. Даже не немели, а как будто ты отсидел конечности, и теперь по ним бегают мурашки. В процессе подъёма это иногда случалось с руками и лицом.

— Алла! У меня вибрируют щёки! — орала Света.

— Ну да, у меня тоже.

— Мне как будто электрическую зубную щётку в рот засунули! Аааа! Прекратите это!

Найдите самую большую палатку: это наша.

Та самая прекрасная стена, на которую всё не могу налюбоваться.

Небо было на удивление безоблачное, поэтому вышли мы с утра пораньше. Налегке, вещи остались в лагере. Я долго недоумевала, куда деть бутылку с водой — не взяла с собой маленький рюкзак для радиалок, а руки заняты треккинговыми палками. В результате с помощью Светы завязала её в рукав куртки, а куртку обвязала вокруг пояса. Свете, по-моему, пора патентовать этот способ.

Ноги мои переставлялись медленно, а дыхание сбивалось быстро, и уже через час я оказалась в хвосте, а потом совсем отстала и видела только фигуру Николая несколькими поворотами тропы выше. Первая половина группы (то есть «Квартет И», Лёша, Баобаб и Андрей) стали маленькими точками где-то очень высоко. Когда мы пересеклись с ними в последний раз на привале  — мы со Светой только пришли, а они уже уходили — Андрей предупредил: «Взойти на перевал должны все!». Да взойти-то мы взойдём. Вопрос — когда.

Перевал Лаудан, внизу Куликалонские озёра.

На третий день мне ещё не лень было делать групповые фото.
В центре дырка не просто так, а «чтобы было видно озёра».

Когда мы всё-таки поднялись на перевал целиком, небо уже не было ясным, наползали тучи и дул пронизывающий ветер. Пообедали привычным сухпайком, сидя за грядой камней.  У кого-то чуть-чуть поехали вниз вещи, брошенные на землю, и Андрей вспомнил, что как-то раз они с группой нашли под перевалом вот такой вот уехавший рюкзак, за которым не спустился владелец. С вещами, снаряжением и походным дневником, принадлежавшим какому-то израильскому путешественнику. Искали потом его в соцсетях, но неизвестно, чем закончилась история.

Решили идти вниз, пока не начался дождь. Ну, спускаться — не подниматься. Доскакала до лагеря в один момент, даже промокнуть толком не успела. Порадовались с Баобабом, что не нужно ставить палатку в сырость. Потом подумали ещё раз и ужаснулись: мы же будем нести её по частям. А Светы уже минут сорок нет — добрые две трети группы ещё не пришли. Теоретически всё это время мы бы мокли на улице.

Была, впрочем, и в этой погоде своя красота. Капли звонко стучали по тенту, озеро подёрнулось дымкой. Таджикский мальчик верхом на цветастом осле переходил вброд бурную речушку и громко пел грустную песню на непонятном языке. Когда я попыталась это снять, застеснялся и ускакал.

Кажется, дождь собирается.

Йии-ааа.

Когда дождь закончился, мы вылезли с надеждой осмотреть до конца окрестности и ещё раз искупаться в Тёплом озере, пока ещё можно к нему вернуться. С нами пошли Женя с Лёшей и маленький Пашка, а остальные как-то разбрелись в разные стороны. Дошли наконец до Большого Куликалонского озера. Там стоял лагерь каких-то европейцев, национальность на вид мы определить не смогли. С нами они поздоровались по-английски, но между собой разговаривали явно на другом языке. Пашка сказал, что белобрысые дети кричат «хайль, Гитлер». Я решила, что это шведы.

Андрей вообще говорит, что если видишь группу людей с большими рюкзаками — это по-любому наши. В смысле, русские, белорусы и украинцы. Ну в крайнем случае чехи или поляки. Все остальные себя драгоценных берегут и нанимают портеров, поваров, переводчиков (и одними своими походами лишают безработицы половину местных кишлаков). Ну, им, конечно, виднее. По-моему, ходить с такой свитой как-то неспортивно.

Большое Куликалонское озеро.

Идиллические пейзажи.

Когда мы пошли другой дорогой на Тёплое, нас настиг топографический казус. Направление было предельно ясным: тупо вправо. С этим мы справились. Подвох подготовил ландшафт. Между нами и озером текла речка, распадаясь на рукава, заводи и ручейки. Маленькая такая, от силы метров пять шириной. Но быстрая и, конечно, холодная. Переходить такую вброд — мало удовольствия, даже если глубина на самом деле чуть повыше колена, как кажется с берега. Поскользнёшься на мокрых камнях и обязательно бултыхнёшься, и течением ещё долбанёт.

Пошли искать брод, но что-то ни одно место нам не казалось подходящим. Через 15 минут мы окончательно перестали надеяться и решили вернуться в лагерь, перейти треклятую речку по известному броду и пойти на Тёплое нормальной дорогой. Пока мы шли обратно, моё внимание привлекла скала с бронзовой табличкой, подошла поближе прочитать — оказалось, в честь какого-то погибшего туриста. Заглянула зачем-то за скалу, и оказалось, что реку в этом месте вполне можно перейти. Леша проверил путь, проскакав сайгаком туда-обратно, и мы перешли, даже не намочив ноги (Женю, правда, Лёша гордо перенёс на плече).

Света с Баобабом с грустными лицами у переправы.

Купаемся, пока можем.

Пока мы играли в Сусанина, к Тёплому подтянулась значительная часть группы. Солнце, как назло, снова зашло за тучу, но мы же шли. Мы целеустремлённые. Искупались и даже постирали вещи в надежде, что они успеют высохнуть до завтрашнего утра. Говорят, надежда — глупое чувство.

Ужин был смешной. Только я села поближе к кухне, как сверху что-то громко хлопнуло и свалилось мне на голову. Когда удивление прошло, выяснилось, что тент, растянутый от дождя, сорвало порывом ветра. Второй акт комедии начался с того, что я решила закинуться цитрамоном — после подъёма и спуска трещала голова. А в ходе приёма пищи в разговоре случайно выяснилось, что ацетилсалициловая кислота вступает в реакцию с действующим веществом диакарба, и получается яд. Лекарство от горняшки я пила в обед, так что ничего, вроде жива. Но лучше так не делайте.

День 4. Девочка-лохушка

Всю ночь шёл дождь, сквозь сон я слышала, как он барабанит по тенту. Утром только успели сложить вещи и позавтракать (часть группы, правда, сделала вид, потому что еда внутрь не лезла, и я была из их числа), как снова начало накрапывать. Свернули лагерь и пошли штурмовать Алаудинский перевал высотой 3730 метров. Почему-то этим утром мне не казалось, что подъём почти на километр и ещё больший спуск — это то, что мне сейчас нужно. (Если что, я в этой главе не жалуюсь, а просто пытаюсь описать своё тогдашнее состояние).

Вокруг, конечно, было прекрасно, и это облегчало мои страдания. Уже через час мы смотрели сверху на озера Дюшаха, два голубых прямоугольника. Говорят, по их поверхности плавают льдинки — настолько холодная там вода. С нашей точки обзора, конечно, льдинки было не разглядеть. Внизу пастухи гнали баранов — тёмные крапинки лениво катились по мокрой долине.

Туманное выдалось утро.

Озёра Дюшаха

Я сфотографировала ледяные озёра и собралась присесть. Устало уронила вещи на землю, и тут мне что-то заорали, тыча пальцами куда-то за спину. Обернулась и увидела, что мой ярко-оранжевый кофр с фотиком весело и задорно летит вниз с горы. Так громко материлась ему вслед, как будто от этого зависела сила гравитации. К счастью, он зацепился за куст и не укатился к тем самым озёрам. Лезла вниз и вспоминала вчерашнюю историю про упавший израильский рюкзак. Ну хоть не так.

Когда я вскарабкалась обратно, привал уже закончился. Да, хорошо отдохнула. Похолодало, пошёл сильный дождь. Второпях зачехлила рюкзак, натянула водонепроницаемые штаны и пошла догонять группу. Холодная мембранная куртка противно липла к рукам, одетая на тонкую рубашку. Она, конечно, не промокает, но и не греет. По-хорошему, надо бы флиску достать и переодеться, но уже только жёлтый Алёнин рюкзак впереди маячит, далеко ушли. Когда дождь перешёл в град, а группа скрылась за поворотом, начала понимать: на этот раз девочка-лохушка — это я.

Ещё немного дождливых пейзажей.

Такие виды обычно начинаются с 3000 метров: трава и скалы.

Я медленно брела по тропе под дождём. Зачем торопиться, если группу уже всё равно не видно. Навстречу прошло ещё одно стадо. Пастух почему-то поздоровался со мной за руку. Может быть, у меня был слишком суровый вид. Ноги, руки и лицо немели. Я вся была как будто слеплена из мокрой ваты. В голове было пусто и шумно. Больше всего хотелось лечь и поспать. Ещё было очень обидно, что я такая хилая. Высота 3700, а я с таким видом иду, будто Эверест пошла покорять. В итоге чувство обиды перевесило, и я с грехом пополам ускорилась.

Когда тропа в очередной раз завернула, я внезапно увидела нашу группу — они как раз заканчивали обедать. Есть до сих пор не хотелось, поэтому я сгрызла кусок сыра с чесноком,  просто потому, что автопилот сказал «надо». Этот же автопилот всё-таки довёл меня до верха, и я с абсолютным равнодушием осознала, что подъём закончился. Через пять минут моё присутствие заметили, мы замутили групповое фото и начали двигаться вниз — прямо на нас шло облако, а мокнуть всем, видимо, надоело.

В облаке уже тусили таджикские альпинисты, они то пропадали из виду в белых клоках, то снова блестели касками. Это завораживало. Меня немного отпустило, автопилот перевёл систему на ручное управление, и первым делом я попросила сделать мне такое же героическое фото на фоне облака.

Возможно, с героичностью я немного переборщила.

На перевале Алаудин.

Если честно, уж лучше бы спуском руководил мой автопилот. Я что-то не очень справлялась: постоянно спотыкалась, падала, цеплялась за кусты и сама себе жаловалась, что устала. А потом сама себя уговаривала не ныть. К тому же, в голову почему-то лезли дурацкие мысли про бессмысленность жизни — наверное, просто так, для кучи, чтобы если плохо, то совсем.

Дождь то прекращался, то начинался снова, внизу мелькали бирюзовым Алаудинские озёра, тропинка петляла то среди цветущих зарослей, то среди высоких валунов. Дорога была ровной и несложной, но очень уж долгой.

На спуске.

Алаудинское озеро. Всё ещё где-то внизу.

Когда мы со Светой наконец спустились в долину, нам предательски преградила путь полосатая палатка чайханы. За пластиковым столом уже сидела Женя с Лёшей и ещё каким-то парнем. Как только мы подошли, хозяин в тюбетейке и длинном меховом халате настойчиво усадил нас пить чай с конфетами. С одной стороны, чая очень хотелось. С другой стороны, где-то там Баобаб ждал нас (и две трети палатки в наших рюкзаках). Сомнения разрешил внезапно хлынувший ливень — не ставить же палатку под ним.

Пока мы пили чай, ливень превратился в какой-то снегоград, а незнакомый парень рассказал, что их группа пыталась взойти на пятитысячный пик Энергия, но два дня непогоды не дали их планам осуществиться. Показал душещипательное видео, на котором палатки заметало метелью, а ветер пытался вырвать оттяжки с мясом. И напоследок пообещал нам ещё как минимум два дождливо-снежных дня — он слышал прогноз. Мы, конечно, порадовались. Ага, сухой регион, говорили они. Дождей летом не бывает, говорили они.

Чайханщик по имени Али денег с нас не взял. Как выяснилось, это была тщательно спланированная промо-акция. Он пригласил нас на плов вечером. Разве может группа, у которой с собой из мяса только сушёная колбаса, отказаться от плова?

Летний снежок.

Алаудинское озеро.

Мои ноги успели задубеть, пока я делала этот снимок.

Лагерь мы разбили на берегу Алаудинского озера, тёмно-бирюзового, прозрачного и холодного. Следующие два часа я занималась тем, что развешивала по кустам недосохшие после вчерашней стирки вещи и собирала их обратно, как только начинался дождь. Раза три повторила эту цепочку действий, потом плюнула и завернула всё в пакет.

Всей группой было решено идти есть плов к Али. Андрей неодобрительно на нас посмотрел, сказал, что зря мы пренебрегаем пшённой кашей и сварил нам из неё и супового концентрата прекрасный борщ. Но борщ плову не помеха. А тут ещё какой-то сообразительный местный мальчик прошёлся мимо лагеря с баклажками местного пива. Естественно, возвращался обратно он уже без своей ноши, зато с нашими остатками наличности.

Хозяин чайханы, оказалось, работает здесь лесником, следит за состоянием природы и шугает браконьеров. А туристы — это так, хобби и приработок. Али был настолько гостеприимен, что подарил нам к плову бутылку какой-то настойки и показал свою домашнюю куропатку в клетке. Так мы узнали, что их здесь держат как декоративных птиц. На вопрос «зачем» лесник удивлённо отвечал: «Как зачем? Красиво же. Утром делает кы-кы-кы, как будильник».

Али в своём прекрасном халате.

Дома куропатку выпускают погулять.

Мы ели плов и радостно чокались пиалами, у кого с настойкой, у кого с пивом. Да, пиалы с пивом — это очень экзотично.

День 5. Где рождаются облака

Вчера Андрей сказал, что сегодня у нас будет расслабон, всего 700 метров подъёма к Мутным озёрам. Поэтому спали мы аж до восьми часов утра. Погода со вчерашнего дня не одумалась, дождь то идёт, то прекращается. Я распрощалась с последней надеждой досушить вещи. Когда вышли в путь, температура воздуха понятнее не стала — все постоянно то одевались, то раздевались.

Первый привал был у озера Пиала — круглого, маленького и прозрачного. Любители острых ощущений в лице Николая и Игоря даже искупались. Я вспомнила о недосохшем с Тёплого озера купальнике и отложила эту идею.

Чай в этой пиале не заваришь.

Дикий чеснок растёт.

После Пиалы я опять оказалась в хвосте. «Ну раз у нас сегодня расслабон, я и не буду никуда торопиться», — подумала я. Тем более, на меня внезапно снизошло вдохновение, и ритм шагов стал складываться в песню про древних путешественников, которые ищут край земли и никак не могут его найти. И думала я всё больше о подходящей по контексту рифме к слову «башмаков», а не о темпе ходьбы.

Остальные, тем не менее, почему-то принимали мою скорость близко к сердцу. Сначала встретила бодрого туриста-пенсионера, который похвалил за то, что медленно иду.

— Вот те, кто скачет там, — он пренебрежительно махнул рукой в сторону, где скрылась группа, — они далеко не ускачут. А ты вот так вот и иди, далеко уйдёшь.

Следом за ним прошла ехидная группа таджикских альпинистов, последний из них зачем-то меня поругал за то, что отстала. Наверное, для сохранения природного равновесия. Потом из-за очередного холма внезапно вынырнул наш обед. Как только я подошла и начала что-то жевать, все свернулись и ушли. Я не торопясь поела, пофоткала какие-то цветочки и потопала дальше одна, подбирая в уме второй куплет песни про край мира.

Тропа вроде была одна, но постоянно петляла, и моё чувство пройденного пути совсем дало дуба — я не понимала, много ли я прошла и сколько ещё идти. Когда из-за холма вынырнули снежные вершины, обрадовалась, достала фотик, и ровно в этот момент полил дождь. С содроганием подумала, как там сейчас ребята ставят под этими гневными небесными потоками палатку. Наши ослы без груза шли мне навстречу, значит, они близко и уже разбивают лагерь.

Неловкое прощание.

Патриотизм в любой ситуации.

Мутные озёра оказались местом мрачным и завораживающим. Серая вода, серые камни, серые ледники и серое многослойное небо. Единственное яркое пятно — флаг Таджикистана на одинокой скале — прыгает на диком ветру. Чертыхающиеся Света и Баобаб у ходящей ходуном палатки не добавляли миру светлых красок. Игорь, который в порыве альтруизма пытался примотать оттяжки нашего дворца к камням, тоже не сиял от восторга. Именно на Мутных мы осознали, что за роскошь приходится платить: все компактно поставили палатки в одном месте, а наш королевский шатёр еле втиснулся где-то на отшибе цивилизации.

Когда совместными усилиями мы всё-таки закрепили хоромы и залезли внутрь, когда вся одежда из рюкзаков была надета, всем почему-то захотелось жирной и вредной еды. Лежали, замотанные в спальники по уши, и спорили, что лучше, Бургер Кинг или Макдак.

Когда дождь закончился, Андрей выманил нас наружу на чай словами «помните Ала-Кёль? Вот щас то же самое будет». Ещё бы мы не помнили, как нас засыпало снегом в Киргизии в прошлом году. Вылезли, потакая ностальгическим чувствам. И не зря. Снаружи было не так уж холодно, особенно если держать в руках кружку с заваренным имбирём и цикорием.

Мрачно, но впечатляет.

Фродо мог бы выбросить кольцо сюда.

Когда примерно полгруппы собралось возле котла с чаем, Андрей рассказал, что решил поменять маршрут. Мы должны были идти на перевал Чимтарга высотой в 4700 метров, а перед этим ночевать на отметке в 4500. Но и группа слабая, и погода не очень, решил он. Поэтому пойдём через перевал Казнок высотой в 4200, а потом пройдём тот же маршрут, что и должны были, но в другую сторону.

Какой тут начался срач — вспоминать страшно. Белорусы кричали, что это безответственно — ходить с такой группой в горы, и что теперь надо думать о чужой безопасности, а они не хотят, и что мы никуда не взойдём, а они в белом пальто стоят красивые. Девочки кричали, что они хотят на 4700, потому что это интересно, а Казнок — не интересно. Ещё кто-то кричал про то, что новый маршрут вообще неизвестен, и кто знает, что там будет, и что белорусы бегут вперёд паровоза, и это из-за них группа растягивается, а так все нормально идут. В результате Андрей сказал, что решение остаётся за проводником, и спорить бесполезно.

Я устала слушать споры и ушла бродить вокруг озера. Меня грызло какое-то не очень хорошее чувство, что во всём этом виновата главным образом я, потому что я девочка-лохушка. Хотя, конечно, дело было не только в этом — Николай с сыном плохо себя чувствовали и не вылезали из палатки (это на 3500, а набрать нужно было по старому плану больше километра), девочки тоже все эти дни не летали. Вообще, если по правде, летали только белорусы, Андрей и Баобаб. Да и погода не вселяла надежду.

Рождение облака.

Влага поднимается из расселин между вершинами.

Я забрела на цветочную поляну, которая каким-то образом затесалась в это царство серого цвета, и долго смотрела на облака. Они были многослойными, и все слои двигались в разные  стороны. Одни, самые верхние, белели и розовели в лучах проглянувшего где-то сверху солнца, другие серели и наливались густо-свинцовым в тени.

Из-за ближайшей горы медленно выползал клочок пара. Он растекался, стелился вдоль земли, становился темнее и гуще, наползал на холм, на котором я стояла. Время от времени от него отделялись завитки и улетали в небо, растворяясь по пути. «Дождь идёт вверх», — подумала я.

Облака продолжали двигаться в разные стороны, напоминая о круговороте воды в природе. Как будто бы своим примером показывали: чтобы подняться вверх и снова стать одним целым, нужно рассыпаться на миллион капель и пролиться на землю.

Облако надвигается.

День 6. Паровозик в снегах

Мы встали в шесть часов, сделали вид, что позавтракали, и отправились прыгать по камням. Ослики ушли, и рюкзак ощутимо потяжелел. Мы долго спорили, кому нести какую часть палатки, скинулись на су-е-фа: Баобабу достались дуги, Свете тент и колья, а мне сама палатка. Я даже немного порадовалась, потому что тент был сырой и несимметричный, а палатка хоть и здоровая, но можно в чехол запихнуть.

Я прислушалась к собственным ощущениям и с удивлением отметила, что у меня впервые ничего не болит. И даже ноги почти не покрываются пупырышками. Наверное, это волшебная ночёвка на высоте 3500 метров, после которой организм понял, что лучше договориться, чем устраивать забастовку. Мне казалось, что я иду с такой же скоростью, как и вчера, но половина группы оказалась за моей спиной. Это было неожиданно.

Мы то ползли по сыпухе, то прыгали по крупным камням. Такая дорога была интереснее, чем монотонный ровный подъём, шлось легко. Время от времени под ногами появлялись проплешины из буроватого снега. Белорусы по-прежнему были воплощением необузданной энергии, а группа растянулась, и Роман пытался знаками выяснить у Андрея, в какую сторону дальше идти. Один перевал виднелся впереди, что-то похожее на второй было правее. Андрей в ответ махал о чём-то непонятном, и Рома ломанулся вперёд, не дожидаясь остальных.

Так себе снежок.

По камням прыгать интересно.

Мы дождались остальных, и не зря. Роман был уже на середине перевала, который мы, как оказалось, не собирались покорять. Направо мы тоже не пошли, взяли направление на странный и, как казалось издали, почти отвесный кусок горы, покрытый снегом. Белорусов отправили вперёд, топтать остальным тропу. Андрей назвал это «работой согласно их лосистости».

Пошёл лёгкий снежок. Люди поглядывали на крутой склон с недоверием. На очередном привале было решено провести практические занятия по технике безопасности: все попробовали сделать из треккинговой палки подобие ледоруба и научиться с её помощью зарубаться в склон, если сорвёшься и покатишься. Палку нужно максимально укоротить, взяться двумя руками, прижать поперёк груди, резко перевернуться на живот и воткнуть под себя в снег, сохраняя острый угол, опираясь на рукоять всем весом.

Нашли относительно пологий снежник и попробовали «покататься с горки». Смотреть, как другие едут вниз на попе, было весело. Когда сама села на накатанную дорожку, убедилась, что ничего сложного. Но пришло понимание, что не хотелось бы проверять, смогу ли я сделать то же самое с рюкзаком на спине и внезапно.

Тренируемся падать.

Снег сверху, снег снизу.

Снизу перевал выглядел довольно отвесно. Кое-где из-под снега выглядывала мокрая глинисто-каменистая жижа. Мы поползли вверх цепочкой, цепляясь за склон руками и ногами, как заторможенные пыхтящие ящерицы.

Паровозик двигался медленно, но всё-таки поднимался. На людей, идущих снизу, постоянно летели камни и комья земли. Жидкая почва урезала каждый шаг наполовину — ноги ехали вниз, не находя твёрдой опоры. Я карабкалась вверх и думала, что у Сизифа в подобной ситуации не было треккинговой палки, а он ещё и камни тягал, молодец какой.

Ползём понемногу.

Углы без транспортира измерять не умею, но этот явно острый.

Наверху было ветрено и зябко. Высота перевала 4040 метров, судя по описаниям, отсюда должны «прекрасно просматриваться вершины Чимтарга и Энергия». Просматривались, впрочем, только густые снежные тучи. Серый цвет разбавляли красновато-бурые скалы. Я попыталась было сделать героическое селфи, но в кадр не влезло ничего, кроме клочков тумана и чужого рюкзака.

Мужская часть группы развлекалась тем, что пыталась обрушить снежный карниз, кидая на него каменные глыбы. «Ну а что, он же всё равно когда-нибудь упадёт». Спрессованный ветрами снег, впрочем, падать никак не хотел.

Вид с перевала из-за туч не ахти какой, конечно.

Оцените толщину снега. Мне до середины бедра будет.

Спускались мы по просторному осыпному склону. Я такие люблю, можно скатиться, как на лыжах, скользя ногами по волнам мелких камушков. Было весело, я, правда, несколько раз всё-таки шмякнулась и перемазалась грязью с ног до головы. К тому же, с неба снова посыпались осадки, уже в виде дождя. Вторая половина группы (те, кому катание на лыжах без снега и без лыж не казалось хорошей идеей) спускалась аккуратно и очень медленно. Ну, зато у них штаны не перемазаны землёй.

Лагерь поставили у одноимённой с перевалом реки, я минут двадцать разгребала камни, чтобы втиснуть наш дворец, и всё равно площадка под палаткой оставляла желать лучшего —  всё куда-то скатывалось и везде что-то торчало. Дождь снаружи стал ещё сильнее, я завернулась в спальник и моментально уснула.

Те, кто не любит лыжи.

Четвёртый день дождя.

Проснулась я от голода. Помотала головой по сторонам и поняла, что уже темно. Снаружи всё ещё шёл дождь.

— А когда ужин? — спрашиваю, значит, у Светы с Баобабом.

— А мы уже поели супа. Дождь сильный, решили ничего больше не готовить.

— В смысле? Поели? А меня почему не позвали?

— Ну… ты спала.

Сказать, что я была очень зла — ничего не сказать. За весь день я съела две печеньки на завтрак и кусок сыра на обед (потому что во время обеда мы штурмовали грязный склон и решили поесть потом). Так моим ужином стали три кураги из вчерашнего заныканного (оказывается, не зря) обеда.

Ночью я несколько раз просыпалась от света молний и раскатов грома. Дождь хлестал по тенту изо всех сил, но этот шум перекрывал другой ужасный звук: с диким грохотом с горы катились камни. Я понимала, что по законам логики камнепад далеко от нас, но звук в тишине был таким, как будто глыбы проносятся мимо палатки. Потом грохот сменился плеском воды — валуны падали в реку, и бурные воды несли их вниз по течению. Камни затихли, но гроза шумела ещё долго.

День 7. Мини-альпинисты

Утром меня распихали и сказали, что на улице солнце. Я вылезла из спальника навстречу свету и теплу, но оказалась в белёсом тумане. Стоянку накрыло облако, и мы оказались у него внутри.

— Эй, вы же сказали, что солнце!

— Ну оно там. Сверху. Вон, смотри.

Впрочем, сквозь жидкую пелену действительно проглядывало что-то жёлтое.

Внутри облака.

Оно существует!

Минут через пятнадцать облако уплыло, и мы разложили на камнях сырые вещи. Да, я наконец-то досушила купальник. Спустя четыре дня это произошло. Белорусов, оказывается, ночью затопило, и мокрых вещей у них было на порядок больше.

Мы по-королевски позавтракали продуктами, оставшимися со вчерашних несостоявшихся приёмов пищи. Выходить не торопились — у нас сегодня снова расслабон, 700 метров подъёма до Бирюзового озера. Грелись, переворачивали разными боками к солнцу палатки. Андрей внезапно устроил на ближайшем камне обменный пункт — у него осталась лишняя узбекская валюта, и я её купила с надеждой, что мы всё-таки доберёмся после похода до Самарканда и Бухары.

Куплю доллары.

Облако понемногу рассеивалось в никуда.

Река, частично скрытая снегом.

Мы упаковались, перешли холодную речку по снегу, как по мосту — она вытекала из-под сугроба как раз в том месте, где стоял наш лагерь, — и пошли вверх по зелёной долине Казнока. Всё время хотелось обернуться назад: очень выгодно смотрелись снежные вершины на фоне яркой тёплой травы. Пару раз по пути нам попались забытые домики пастухов.

Сочные луга сменились привычной каменной россыпью — мы подходили к Бирюзовому озеру. Я равномерно заползала на очередной подъём. Меня то обгонял, то пропускал вперёд белорус Сергей. «Ну ты, Алка, робот», — донеслось мне в спину после очередной чехарды. Сначала тормоз, потом робот. Это кем же я к концу похода стану?

После снега и скал непривычно видеть такие заставки для виндоуз.

Долина реки Казнок.

Часам к трём дошли до Бирюзового озера — оно лежало в небольшой котловине между заснеженных гор, и цвет воды оправдывал своё название. На высоте 4000 метров уже ничего не растёт, вокруг не было ни травинки. Ровная почва под ногами подозрительно похлюпывала. Видимо, с неё только что под палящим солнцем сошёл снег (наш вчерашний дождь).

«Ну, зато в кои-то веки не надо камни для палатки разгребать, спать будем, как на перине», подумали мы. Белорусов жидковатая перина не устроила, и они выложили тамбур своей палатки плоскими камнями, как мраморной плиткой.

Бирюзовое.

Отделочные работы, недорого.

Времени до вечера было много, мы решили слазить на ближайшую гору. Преодолеть нужно было всего-то метров двести вверх, зато открылся бы вид на всю котловину. Вся группа не пошла, нас собралось только семеро — мы со Светой, Алёна, Женя и Лёша, Игорь и Роман. Андрей не пошёл, сославшись на плохое самочувствие. Зато в Роме проснулся дух руководителя восхождений — всё-таки он занимался раньше альпинизмом.

Поднялись по снежнику на три четверти высоты безымянной горы, и оставалось совсем чуть-чуть пролезть по скалам, но Женя вдруг передумала и осталась ждать в месте, где заканчивалась наша вытоптанная тропа. А мы вышли на узенький хребет, с другой стороны обрывавшийся вниз, и по нему дошли до вершины. Я оказалась в авангарде, и всю дорогу Рома агитировал меня серьёзно заняться альпинизмом. Вспомнила первые три дня похода и подумала, что его комплименты не имеют под собой твёрдой почвы.

Вид сверху стоит того.

Из-за облаков мы так толком и не разглядели Чимтаргу и Энергию.

Спустилась я в один момент (Света сказала, что у меня просто нет чувства самосохранения. Не знаю. Возможно, ей сверху было виднее). Посмотрела, как люди в лагере мёрзнут и сидят по палаткам — солнце уже зашло за горы. Мне почему-то совсем не было холодно, хотя температура приближалась к нулю.

Внутри кипел явный переизбыток энергии, за ужином мой внутренний огонь ещё больше подтопила мегапорция макарон и имбирного чая, и в результате все пошли спать, а я побежала в одной флиске и резиновых тапочках прыгать по камням на другую сторону озера, фотографировать отражение наших палаток в зеркальной воде.

Потом ещё час нарезала круги и ждала, пока стемнеет, чтобы посмотреть на звёзды. Потом минут двадцать пыталась соорудить из камней штатив и сфотографировать небо на длинной выдержке. Только когда фотик в третий раз упал, тихо выругалась, Света и Баобаб громко над этим заржали из палатки, и я пошла спать.

После заката.

Звёзды в горах — это, конечно, ни одним снимком не передать.

Но я пыталась.

День 8. Лабиринты и паникёры

Всю ночь я ворочалась с боку на бок, потому что спальник явно промерзал, снаружи было около -5°. Когда я заворачивалась в него с головой, не оставляя даже дырочки для носа, было ничего. Когда становилось нечем дышать, вытаскивала лицо наружу, и всё начиналось сначала. При этом мне снилось, что я бегу в гору и никак не могу добежать.

Палатка заиндевела, земля замёрзла, но с первыми лучами солнца мир начал оттаивать, и почва под нашими ботинками превратилась в говняшу. Простите, но другое слово здесь неуместно. Мы чвякали по щиколотку в грязи вокруг палатки и думали, как бы так её собрать, чтобы не тащить с собой комья земли в качестве сувенира. Ничего не придумали, конечно. Не знаю, может, белорусам помогли их мраморные полы

Сегодня нас ждал последний перевал высотой в 4240 метров, Двойной. Подняться оставалось всего на 250 метров, но опять по крутой сыпухе. Даже белорусы уже не пылали энергией, и бурно радовался жизни только девятилетний Пашка. Он рисовал на снегу кораблики и громко считал их количество.

Вид с перевала Двойной.

Снега намело знатно.

Когда мы поднялись на перевал, увидели, что нам навстречу с другой стороны поднимается группа. Решили пообедать и подождать, чтобы не толкаться на склоне. Ребята были в полном обмундировании, с кошками и ледорубами. Их внешний вид нас немного смутил.

— Ну, как прошли? — спрашиваем?

— А, нормально, — отмахиваются они.

Ну конечно. Им в кошках как по асфальту.

К слову, почему перевал называется Двойным: это два идентичных перевала, расположенные в ста метрах друг от друга. С одной стороны (где мы поднимались) они голенькие, с другой стороны покрыты снегом и льдом. Мы решили пойти левой тропой, так нам посоветовала встречная группа. Спустились метров на двадцать, и Андрей передумал: тропинка так резко уходила вниз, что даже не видно было, куда она дальше свернёт. Вернулись.

Пошли вторым путём — а там лёд под тонким слоем снега. И уклон такой, что, если улетишь, ничего потом внизу не соберут. Но спускаться в любом случае нужно. Тут в наши ряды  опять затесалась смута. Андрей и Роман начали долбить лёд треккинговыми палками. Кто-то сзади пытался искать обходные пути. Кто-то просто стоял и кричал, что тут идти нельзя.

Навстречу нам шли с ледорубами и кошками.

Долбить лёд палками — неблагодарный труд.

Андрей, впрочем, пробрался ползком первые пять метров и заявил, что дальше снег рыхлый, идти можно, главное — проскочить этот участок. И позвал всех за собой. Все вдруг куда-то делись, и я оказалась первая. Ну ладно, что там Света говорила про моё чувство самосохранения? Осторожно пошла вперёд, сначала втыкая палку в снег, а потом переставляя ноги. Один раз всё-таки плюхнулась на колено — на самом деле было скользко. А потом ничего, снег стал глубже.

Слышу, сзади кто-то упирается и не хочет идти. Вроде Женя. Оборачиваюсь, чтобы подбодрить:

— Да тут вообще нормально, — говорю, — пойдём!

— Вот вы сначала спуститесь. А я на вас посмотрю, как «нормально», — отвечает Женя.

Ну ладно. Спустились. Целый час потом с Игорем и Мишей ждали остальных под горой, пытаясь по цветным точкам определить, кто где идёт. Последняя пара силуэтов была какой-то странной. Шли очень медленно, и один из них постоянно лежал. Потом мы разглядели между ними верёвку. Стали делать ставки, но, по-моему, никто не угадал: спускали Сергея, который наотрез отказался идти без страховки.

Если очень постараться, можно разглядеть

микроскопические точки на самом верху —

это стоит в нерешительности половина группы.

Пока мы ждали, поймали в кадр небольшой снегокамнепад.

Когда все наконец спустились вниз, разразился скандал. Сергей громким матом орал что-то про технику безопасности, обзывал Андрея кашеваром и патетически кричал: «Если бы кто-то сорвался, ты бы снизу смотрел, как они зарубались?» Друзья пытались его успокоить, а нам почему-то было очень стыдно.

Нам нужно было сбросить ещё где-то километр до озера Большое Алло. Внизу уже сверкало озеро поменьше, Верхнее Алло, но даже до него ещё было идти и идти. Дорога лежала через каменный лабиринт: огромные валуны, наваленные грудой через ущелье, зайдёшь внутрь — и правда можно заплутать, если собьёшься с незаметной тропы. Если бы не туры — пирамидки из камней, отмечающие дорогу — ходить здесь можно было бы до вечера.

Если бы фильмы о Средиземье решили снимать не в Новой Зеландии, а в Евразии, это место я порекомендовала бы в качестве какого-нибудь Троллистого плато. Возле Большого Алло можно поселить эльфов. В Мглистых горах тоже не будет недостатка.

В лабиринте.

Из лабиринта мы вышли в живописное ущелье. Тропа шла мимо озера, по берегу, заросшему необычными цветами, названий которых я не знаю. Попадались здесь и эдельвейсы, скромные высокогорные соцветия. В Фанских горах, говорят, они растут только в этой долине, и при этом какой-то особенный сорт. На своих киргизских родичей непохожи — это точно.

После многодневного царства льда и камней было непривычно возвращаться в живой мир. На подходах к Большому Алло трава поднялась выше колена, воздух наполнился сразу сотней запахов: что-то хвойное, что-то цветущее, что-то острое и как будто бы съедобное, наверное, дикий чеснок. Помню, как я удивилась, когда увидела первое дерево. Могу поклястья, что какую-то долю секунды я не понимала, что это такое.

Возвращаемся в жизнь.

Большое Алло переводится с таджикского как «эхо» или «уединение». Оно затесалось посреди горных вершин, и его берега вгрызаются в скалы. Сюда можно добраться только пешком или на ослах, поэтому место и вправду уединённое. Мы подходили к его берегам изрядно уставшие, уединение со спальными мешками — это единственное, о чём многие думали, но даже в таком состоянии невозможно было не оценить его красоту.

Оказалось, что уровень воды в озере поднялся, и тропу подтопило — мы внезапно упёрлись в воду. Пока стояли и думали, как обойти препятствие, откуда-то сверху прибежали таджики, чтобы показать нам обходной путь. Местные ребята сопровождали троих британских туристов (да, они правда не ходят в горы без свиты). Навстречу нам вышел милый слегка обородевший паренёк европейского вида, поздоровался на русском почти без акцента. Выяснилось, что он работает в местном консультве, сам родом из Шотландии, а завтра они с друзьями идут на Чимтаргу. Всё радовался, что погода хорошая.

На берегу стояла ещё одна группа, которым с погодой повезло куда меньше. Они должны были взойти на перевал примерно в то же время, что и мы по первоначальному плану. Но мы отказались от этой затеи, а они пошли. И просидели там наверху чуть ли не четыре дня, не могли спуститься из-за непогоды.

Большое Алло.

Наш дворец как всегда не влез на площадку рядом с кухней. Когда мы пришли к ужину, выяснилось, что добрые таджики поделились жареной картошкой, но до нас не дошёл даже запах. Ну, мне в этом походе точно не везёт с едой.

По плану завтра у нас оставался день на днёвку, но у Светы засела в голове мысль, что мы должны обязательно выделить время на осмотр Худжанда, таджикского города, из которого приехала наша группа — мы-то прилетели в Душанбе. Зачем ей в Худжанд, Света не очень понимала. Твердила только, что надо, и что она должна там попробовать какой-то загадочный курутоб. К тому же, белорусы отчаливали на день раньше, чтобы успеть заехать в Узбекистан. Поэтому группа наша раскололась пополам: Андрей, девочки, Лёша и Николай с сыном оставались на Алло, мы втроём и четыре с половиной белоруса спускались в цивилизацию.

День 9. Тернистый путь к плову

Рано утром я проснулась и искупалась в озере, скрежеща зубами от холода. Долго ждала, пока солнце выйдет из-за горы, чтобы было не так зябко, но то ли гора была слишком высокой, то ли солнце слишком медленное. Зато теперь мои волосы больше не походили на кусок утеплителя для окон.

Часам к десяти мы упаковались и вышли из лагеря. Андрей нас немного проводил и объяснил, куда идти. Добраться нам нужно было до деревни Газза, идти 15 километров вдоль реки. Предупредил нас, что дорога займёт минимум шесть часов, а не то и все десять. 15 километров = 10 часов. Это немного не укладывалось в голове. Тем более, если дорога будет всё время идти вниз.

Хоббит: туда и обратно.

Ну тоже за постер к Хоббиту сойдёт.

Прошли через ещё один каменный лабиринт, последний раз взглянули на ярко-голубое озеро, помахали рукой ребятам из лагеря и свернули в ущелье. Начался крутой каменистый уклон, извилистая тропинка как будто вырывалась из-под ног, у меня окончательно выключились тормоза, и я почти сбежала вниз по каменному руслу, припрыгивая на ходу, чуть подтормаживая на поворотах и изредка открывая рот от великолепия пейзажей.

Через какое-то время до меня дошло, что я бегу одна. Потом из кустов вынырнули Баобаб и Игорь, остальные не маячили даже на горизонте. Мы сели подождать их в тени большой скалы, нависшей над тропой. Когда тень успела сдвинуться, а мы — наболтаться с таджиком-москвичом, который с ослами и свитой двигался в противоположную сторону (и рассказал нам, что дорога сложная и мосты через реки снесло), группа воссоединилась, и мы продолжили путь.

Теперь мы шли вдоль реки, тропа то и дело петляла с одного берега на другой, пока не привела нас к Малому Алло, зеленоватому озерцу, заросшему изумрудными водорослями. Возле него мы пообедали. Солнце жгло немилосердно, мы только и делали, что мазались солнцезащитной мазью (я до сих пор умудрилась не сгореть) и набирали воду в бутылки.

То и дело прыгали через речки.

Малое Алло, третье в нашей коллекции.

Кустарники незаметно выросли до деревьев, и мы пошли через небольшой низкорослый лесок. Кругом бежали ручьи, то вдоль тропы, то поперёк, то вместо неё. Всё было ничего, пока один живописный водопадик не перегородил нам напрочь дорогу. Поток метра в два с половиной шириной пенился и ворчал поперёк пути, тропа манила дальше. Обойти нельзя, а прыгать как-то боязно. Не долетишь — и снесёт тебя вниз этим потоком. Мы потоптались на месте и смирились: перекинули рюкзаки и осторожно перепрыгнули препятствие по очереди.

Пятнадцать минут крутой сыпухи — и снова нам путь перегородила эта же река. Ещё и пополневшая этак на метр. Видимо, раньше в ней было меньше воды, и тропа спокойно пересекала её в этих местах. Роман достал верёвку (ту самую, на которой спускали Сергея), растянули её поперёк и все благополучно перешли, ботинки разве что намочили. Шли вниз и гадали, сколько раз ещё прыгать придётся. Но дальше были уже пустяки.

Тянем верёвку.

На спуске.

Мы долго шли по живописному ущелью, время от времени я пыталась включать на своём побитом жизнью телефоне GPS, не из страха потеряться — свернуть вроде было особо некуда — а из интереса, сколько ещё идти. Пару раз он даже определил наше местоположение, но потом то ли гора спутник заслонила, то ли просто телефон решил, что хорошего понемногу.

Ближе к вечеру нам стали попадаться следы цивилизации: пастушьи хибарки, заборы,  сады, водопровод, идущий от реки. Людей, впрочем, не было видно, и мы задались вопросом: как мы узнаем, что пришли? Вдруг Газза — это вон те три дома с копной сена и одним ишаком? Потом сошлись на мнении, что в нужном нам кишлаке должно быть по меньшей мере электричество и что-то, похожее на автомобильную дорогу, раз за нами туда должна была прийти машина.

Ещё через полчаса увидели за забором женщину, работающую в саду.

— Далеко до Газзы? — спрашиваем.

— А? А. — говорит она нам.

— Километров, — говорим, — сколько?

— Пять… Десять…

Мы бросили эту затею и пошли дальше.

Когда наконец вдалеке показалось скопление домов и столбов с проводами, уже было почти семь часов вечера, а наши ноги оказались стёрты в мясо. Если бы кто мне сказал, что бывают такие длинные 15 километров, я бы удивилась.

Всё-таки живописное ущелье.

Старые знакомые.

Как только мы подошли к кишлаку, нам навстречу отправился низенький мужичок в драной зелёной толстовке. Поздоровались.

— Есть у вас чайхана тут какая-нибудь?

— Нее.

— А гостиница? Поспать?

— Нее, но поспать у меня можно.

Так мы нашли еду и ночлег.

Наш новый друг отвёл нас в глинобитный дом, завёл в комнатку, целиком обитую коврами и пустую, как это здесь водится, и ушёл распоряжаться насчёт плова. Белорусы решили, что нам нужно пиво, и уехали с местным парнем в какой-то магазин за 15 километров, Света пошла на экскурсию по кишлаку — там её покатали на осле и научили, что «кшш» — это «тпру», а «йих» — «но». Или наоборот.

Я сняла ботинки и почувствовала, что это было зря. Пока я была в них, всё было хорошо, но без обуви оказалось, что ступни не то стёрты, не то сбиты, и ходить я могу исключительно на цыпочках, переваливаясь с боку на бок, как утка. Судя по лицу Баобаба, он испытывал то же самое.

Пиво из пиал — это модно.

Нарды вместо соцсетей.

Когда все собрались, принесли плов. Местные едят его руками, но нам дали вилки (мы и вилками умудрились всё раскрошить). В комнату набилось человек пятнадцать: мы восьмером и ещё то ли родственники, то ли друзья, то ли просто соседи хозяина дома. Рома распечатал пак пива, и мы пили его, конечно же, из пиал. И не из маленьких чайных, а из здоровых таких, как салатницы. Необычные ощущения.

Вот, значит, обычный таджикский вечер. За окном горы. Под ногами ковёр, за спиной ковёр, вместо стола другой ковёр, вместо стула тоже ковёр. Снаружи ревут ишаки, как ржавые насосы, местные болтают, беспрерывно закидываются насваем и играют в нарды. А потом все спят вповалку на полу, постелив на ковёр матрасы (тоже, впрочем, похожие на ковры).

День 10. В поисках курутоба

Утром сквозь сон я слышала, как белорусы спорят, сколько денег мы должны оставить таджикам. Сумму мы набрали по местным меркам немаленькую, но то ли хозяева сделали недовольное лицо, то ли парни захотели дать больше денег. Это неважно. Важно, что предприимчивые таджики сегодня встретят вторую половину нашей группы возле Малого Алло, навяжут им ослов для багажа, скажут, что мы вчера заплатили за ослов больше (ну-ну, наверное, пока по кишлаку катались) и даже продадут им наше недопитое пиво. Предприимчивые ребята)

Машина, которая должна была забрать нас в восемь утра, опоздала на два часа — что делать, такие здесь понятия о пунктуальности. Сначала мы очень долго сидели на обочине, потом очень долго карабкались по горным дорогам со скоростью 30 километров в час. Водитель жаловался на дрянную солярку и каждые полчаса останавливался охлаждать двигатель водой из шланга. Поэтому в Худжанд мы приехали уже под вечер.

Крутые парни не оглядываются на кишлак.

Это, если что, автомобильный мост.

Мы попрощались с ребятами и отправились искать ночлег. Голова у нас на жаре работала не очень хорошо. Об этом говорило хотя бы то, что Баобаб вылез из машины и сказал «первым делом нам нужно найти файлоообменник» (имея в виду обмен валюты). Когда мы пришли в банк, он был закрыт. Охранник спросил, русские ли мы, и через минуту банк магическим образом открылся.

В одной гостинице нас отказались селить вместе в номер, потому что неженатые мужчина и женщина не должны спать в одной комнате. В другой цены оказались заоблачными. Мы сели на асфальт и стали думать, куда бы пойти.

— Здрасьте, а вы откуда? — спросил нас прохожий.

— Из Екатеринбурга.

— О! Так мы с вами земляки! Я там столько лет работал! — обрадовался таджик. — А что вы ищете?

— Гостиницу смотрим подешевле, не знаете, где можно переночевать?

— Дак я охранником в отеле работаю! Вообще у нас дорого, и вам два отдельных номера нужно брать, но вы ж земляки! Стойте тут!

Мы с сомнением отнеслись к его энтузиазму. Что может в отеле решить сторож? Однако через десять минут Баобаб уже тащил в наш двухкомнатный номер дополнительную кровать, хоть он и не наш муж. И цена оказалась ниже прайса.

Света стесняется купаться в Таджикском море.

«красивый пляж»

Мы поймали такси и отправились на Кайракумское водохранилище, в народе Таджикское море. Не то чтобы мы очень этого хотели. Но Света решила, что ей надо туда попасть. И съесть курутоб. Ни про курутоб, ни про море мы ничего не знали. Таксист привёз нас на грязный пляж у огромного водоёма, и правда похожего на море. Женщины на этом пляже были чересчур одетыми, и Света нашла компромисс: трусы и футболка. Нам купаться не очень хотелось — сошлись во мнении, что пляж напоминает озеро Шарташ в его не самые лучшие дни.

Света закрыла гештальт, и мы собирались вернуться в город, но судьба в лице нашего таксиста решила иначе: «Вам надо на другой пляж, — безапелляционно заявил он. — Это плохой пляж. Есть хороший. Там красивый парк.  Бассейн. Зонтик». Не то чтобы мы хотели посмотреть на красивый пляж. Но таксист настаивал. «Это бесплатно», — добавлял он, чтобы мы не усомнились в том, что экскурсии не избежать.

Когда мы погуляли по «красивому пляжу» с таксистом  (это оказалось чем-то средним между отелем в Сочи и ЦПКиО с аттракционами), он повёз нас обратно в город. Мы хотели выйти на бывшей улице Ленина, теперь проспекте Исмаила Сомони, но нет. Таксист продолжал экскурсию.

— Вот тут раньше дом отдыха был, а теперь нет.

— Вот тут раньше памятник был, а теперь нет.

— Вот тут раньше магазин был, а теперь нет.

В наличии из того, что ценил таксист, оказался только прах основателя города в специальном мавзолее. К нему он нас и отвёз, невзирая на протесты и попытки выйти на других улицах.

Здесь лежит прах основателя города,

если, конечно, таксист нам не наврал.

Ночной Худжанд выглядит приятно.

Вообще, несмотря на стенания таксиста, город выглядел хорошо. Просторная набережная, красиво отделанная пешеходная зона, фонтаны с подсветкой, цветы, скамейки, огоньки. По улицам ходят толпы радостных людей, как будто у каждого сегодня свой собственный национальный праздник.

Мы наслаждались жизнью, пока Света не задалась новой целью: найти курутоб. Вообще довольно сложно что-то найти, если ты не знаешь, что это такое. В одном кафе нам сказали, что такое не готовят, в другом посмеялись и сказали зайти в универмаг, в третьем вообще не имели о нём понятия. В универмаге тоже странно на нас посмотрели. Фантазия рисовала всё новые картины, посвящённые курутобу. Но безуспешно.

В итоге мы приземлились за столик странного уличного кафе, где над пластмассовыми жёлтыми столиками висели клетки с куропатками. Заказали себе пива и шашлыка, пиво было разбавленное, а шашлык из замороженного мяса, но мы были довольны. Куропатки трепыхали крыльями, официантка в подозрительно коротком платье (аж до колена, но снизу всё равно штаны) с вырезом на груди подмигивала знакомым клиентам. Какие-то местные мужички похвалили Баобаба за то, что у него такие красивые девушки. А потом подарили нам дыню. Нам постоянно дарят дыни. Это, конечно, приятно, но странно.

В центре города много фонтанов.

И пешеходная зона выглядит ухоженно.

День 11. Культурная столица

Наше последнее утро в Таджикистане мы решили провести на базаре. По дороге к нему мы заметили странную вещь: женщины в Худжанде ходят в европейской одежде. Не все, конечно, но и не три таджички за день, как было в Душанбе. В остальном города были похожи: такое же количество портретов президента на квадратный метр, такая же любовь к цветам и фонтанам, такие же лотки с насваем на улице, разве что старых домов больше и декор победнее. И люди на нас откровенно глазели.

— Вер а ю фром? Канада? — спросили две скромные девушки.

Через пятнадцать минут нас приняли за шведов. Потом за американцев. Мы смеялись и отвечали, что русские. Нас убеждали, что нет. В лучшем случае за бельгийцев сойдём. Интересно, откуда в Худжанде, где белое лицо на улице днём с огнём не сыщешь, такие познания о национальных чертах?

Мы прошлись по рядам с ароматными лепёшками, утонули в чаду каких-то коптилен, ознакомились с ассортиментом лотков с китайским барахлом. Подумали, что Елена Летучая упала бы в обморок, пройдясь по здешним мясным рядам. Света не теряла хватку и при каждом удобном случае спрашивала, где взять курутоб.

Рынок в Худжанде.

Кажется, шашлык подгорел.

Мы уже собирались уходить и зашли в какую-то столовую.

— А у вас есть курутоб? — на автомате спросила Света.

— Да, есть.

— А что это?

Загадочное блюдо оказалось огромной тарелкой с каким-то кислым хрустящим солёным жареным  кефиром с ломтиками теста, в который были густо покрошены помидоры и зелень. Знаю, что звучит странно, но это оказалось довольно вкусно. За исключением того, что одну тарелку мы уничтожали втроём и всё равно пришлось забрать остатки с собой.

Свершилось!

Худжандская крепость.

Перед отъездом мы успели забежать в Худжандскую крепость — то, что осталось от защитных сооружений старого города, восстановили, а внутри открыли музей археологии. Милая девушка в европейском длинном платье рассказала нам про осколки древней канализации и толщину крепостного вала.

— А почему женщины у вас носят европейскую одежду, а в Душанбе нет? — не удержались мы.

— Нравы у нас свободнее. Худжанд всё-таки культурная столица, — с гордостью ответила она.

— А можно Вас на камеру снять для нашего фильма? — спросила Света.

— Ой, нет, лучше не надо. Муж у меня ревнивый, — кокетливо добавила она.

_______________________________________________________________________

P.S.: Если вы дочитали до конца и хотите ещё, скоро будет вторая серия про Узбекистан, средневековые города, погружение в тонкости ислама и лайфхаки, как обхитрить хитрых узбеков.

А ниже серия специальных репортажей, которую Света сняла для четвёртого канала Екатеринбургского ТВ по итогам нашей поездки.